В институте со мной училась девушка, которая держала лошадь. Или, может быть, лошадей. Сейчас в этом не было бы ничего необычного, но во времена «Продовольственной программы» и «Жилья 2000» и непарнокопытным, и овсу, и конюшне можно было найти применение лучше соответствующее политике партии и правительства. Моя собака — английский спрингер-спаниель — за день легко могла съесть месячную норму колбасы по карточкам на всю семью. Что же говорить о лошади? С другой стороны, собака была умная и красивая, что, как я сегодня понимаю, выгодно выделяло меня на фоне других молодых людей. Опять же, позитивный эффект от лошади должен был быть намного сильнее. Под влиянием неосознанного влечения к девушке в один хмурый, грязный и сырой осенний день мы с Андреем поехали на конюшню посидеть на лошадях. Мне дали кобылу, а Андрей сел на жеребца, которого, как и полагается пустили вперед. Я же совершил опасную ошибку — попытался уговорить лошадь двигаться в нужном направлении и с нужной скоростью, используя логические аргументы вместо шенкелей. Позднее я часто ошибался таким же образом, общаясь с подчиненными и результат всегда был печальным. В тот раз Андрей, который не ограничивал себя в методах управления, обогнал меня на полный круг и жеребец оказался позади кобылы… Ясно помню, как, отвлеченный от беседы с лошадью визгом окружающих, я посмотрел по сторонам и с удивлением увидел копыто рядом со своим ухом. К счастью кобыла, на которой я сидел, планов жеребца не разделяла и самостоятельно перешла на рысь, что её спасло от домогательств, а мне позволило с честью проехать круг до конца.
Морали в этой истории никакой; на фотографии жеребец слева, а кобыла справа.